Глава 7. Наука

Разберем вышеупомянутые сценарии применительно к эволюции мышления ученого.

Начинается все, как всегда, с позиции «Наивного оптимиста». Применительно к ученому это означает, что человек испытывает желание узнать глубже мир, понять законы его функционирования. Естественным препятствием на этом пути является неумение отделить субъективное от объективного. Это приводит к тому, что большинство выводов начинающего ученого на этой стадии страдают большей степенью субъективности, и ввиду этого часто подвергаются критике авторитетного большинства.

В сценарии неуспешной рационализации эта критика приводит к тому, что ученый принимает позицию в духе «каждый человек обладает уникальной позицией», и, по сути, прекращает попытки рационализации и создания научной картины мира, ограничиваясь общеизвестными представлениями. Тогда он завершает свою эволюцию на этапе «Неудачника».

Иногда встречается и сценарий мифологических качелей – такого человека часто можно охарактеризовать как изобретателя, который, к сожалению, постоянно изобретает что-то уже давно известное⁴¹.

Перейдем к сценарию рационализации. Его особенность в научном мире заключается в том, что он может протекать на двух разных уровнях: освоения формальных и рациональных методов исследования (эти термины будут раскрыты чуть позже).

Следует отметить, что классическая наука прекрасно осведомлена о проблеме субъективного (мифологического) мышления: система высшего образования в целом и защиты кандидатской диссертации в частности направлена именно на привитие рационального подхода к анализу реальности⁴². Весь процесс, ведущий к защите кандидатской диссертации нацелен именно на то, чтобы соискатель овладел навыками ведения дискуссий с применением рациональных доводов – для этого служат выступления на конференциях и перед Ученым Советом. Анализ работ (обзор) в изучаемой области позволяет ученому научиться использовать научные термины, которые в идеале уже придуманы с учетом рационального подхода.

В целом, подготовку к диссертации действительно можно рассматривать как освоение ученым профессионального инструментария. Тем не менее, если такая подготовка происходит достаточно формально и без учета последующего движения к вторичной мифологизации, то часто возникают следующие проблемы:

• Необоснованные требования повышенного формализма в работе. К сожалению, в настоящее время существует единственный общеупотребительный способ проверки работы на рациональность – а именно, проверки на наличие и адекватность формальных моделей, которые часто необходимо записывать в математической форме. Такой подход более чем оправдан в чисто математической области, более-менее приемлем в естественных науках, но, к сожалению, он часто дает искаженную модель реальности в технических и гуманитарных науках. В последних случаях это происходит оттого, что общеупотребительные математические модели, применяемые в этих науках, применимы в крайне небольшом числе случаев, а содержательные результаты в них можно получить, только создав оригинальную модель, которой часто совершенно не обязательно быть сильно формальной. Это приводит к нескольким основным перекосам, например:
  • Повышенной математизации простых абстракций, в результате чего работа становится менее когнитивно прозрачной, хуже читается, при том, что содержательно из повышения уровня математизации не возникает никаких содержательных следствий.

• • Доказательства довольно простых вещей в гуманитарной сфере требуют применения опросов и статистических методов, что колоссально увеличивает время исследования и затраты автора на его проведения – опять же, не увеличивая научной ценности работы с содержательной точки зрения. Конечно, ученому необходимо умение подтверждать свою точку зрения фактами, но грустно становится именно от того, что статистический метод является единственным официально признанным доказательством в гуманитарной сфере⁴³.

• Другой часто возникающей проблемой при подготовке диссертации является попытка усвоения общепринятой терминологии в сфере исследования. Можно сказать, что с терминологией в науке вообще большая проблема, которая может быть выражена следующим образом: термины должны строится на рациональной основе, но сама терминология не является научной дисциплиной, не имеет научной базы и, как следствие, в основном пребывает на мифологическом уровне развития. Как результат – разные группы ученых могут предпочитать использовать разные формулировки (и научные модели), описывающие одни и те же явления реальности. Как правило, это не является проблемой при устном, неформальном общении, но становится большой головной болью при попытке фиксировании мыслей на бумаге – как правило, при абсолютно любых формулировках найдется более мастистый ученый, который не преминет заметить, что «это называется совершенно по-другому». Безусловно, эта проблема легко преодолевается в случае, если большинство более взрослых коллег знают о неразрешимости подобных терминологических споров; но может возникнуть и ситуация, где большая часть сил соискателя вместо научной работы становится направлена на то, чтобы максимально избежать возможных проблем из-за отсутствия общности в терминологии. Результатом является «разбухание» основного текста, попытка максимальной математизации (поскольку математические символы, как правило, понимаются всеми одинаково). Конечный результат – работа безусловно не вызывает нареканий в виде формулировок, но, как правило, добиваются этого используя крайне редкие и сложные термины, что, в конечном счете, затрудняет понимание работы в общечеловеческом смысле.

Несмотря на вышеупомянутые проблемы, отметим, что наука, пожалуй, сейчас обладает наиболее эффективными методами, позволяющими доводить мышления человека до уровня рационального; и, в частности, человек, защитивший кандидатскую диссертацию, как правило, может быть охарактеризован, как «Профессионал».

Дальнейшая эволюция мышления «профессионала» имеет собой, как и в других случаях, ровно один источник – ощущение того, что получаемые им научные результаты далеки от того, чтобы как-то существенно повлиять на окружающий мир. Соответственно, согласно нашей модели, возможно движение по одному из трех сценариев.

Тут выявляется неприятный побочный результат применения формализации как критерия рационального мышления и подхода к науке: дело в том, что строгие формальные модели, в категориях которых привыкает мыслить ученый в процессе своего обучения, в своей основе исключают этический и моральный компонент. Ученый привыкает к тому, что ему необходимо открывать то, как устроено мироздание (подход, ставящий во главу угла объект исследования), забывая про самый главный вопрос – зачем это делать? Для успешной вторичной мифологизации крайне необходимо понимание, что ученый исследует законы в первую очередь не для абстрактного познания мира, а для конкретного улучшения жизни людей.

Препятствует такому пониманию излишняя формализация и излишняя специализация, которое есть следствие отсутствия понимания места терминологии в развитии науки. Фокусирование на идеальной рационализации научных работ, к сожалению, приводит к тому, что результаты становятся применимы в слишком узкой области, и бывают неприменимы уже в соседних областях. Как следствие, чтение большинства подобных научных работ не приносит реальной отдачи и пользы, и возникает эффект, блестяще описанный Куном в «Структуре научных революций» – положение может спасти только принципиально новая научная модель, с трудом принимаемая большинством, из-за несовместимой с прошлой моделью формализацией и терминологией⁴⁴.

Так или иначе – когда ученый узнает все больше и больше о все меньшем и меньшем, и не предвидит, что его результаты кому-то помогут улучшить жизнь – практически неизбежен сценарий неуспешной вторичной мифологизации и превращение в «Скептика». Пожалуй, именно противостояние между скептицистично настроенными профессорами⁴⁵ и наивными, мечтающими улучшить мир студентами, составляет одну из самых больших трагедий в мире науки⁴⁶.

Рассмотрим теперь другой сценарий – сценарий «смещения». В мире ученых он реализуется следующим образом: устав от своей основной области деятельности, ученый обращает внимание на другие области. Поскольку на него, как на новичка в этой области, не давит груз авторитетов, скопившийся за многовековую историю, он чувствует в себе большое воодушевление. Часто модели из его основной сферы деятельности можно перенести в новую сферу, что порождает новые, интересные выводы (а заодно и термин – «междисциплинарность»).

Что получается далее – предсказать несложно. Безусловно, перенос моделей из одной сферы деятельности в другую действительно порождает новые и полезные выводы, и поэтому междисциплинарные исследования крайне важны. С другой стороны, результаты подобных исследований часто не вписываются в существующие формализации и терминологию, и соответственно, профессиональным сообществом в этой области отвергаются. Налицо ситуация, которую можно условно обозначить, как «малые научные революции, которые никогда не происходят». Революциями их можно назвать, так как они действительно привносят новые результаты и идею в уже известную область. А не происходят они потому, что переносимые модели из исходной области, как правило, слишком малы и не описывают закономерности новой области в целом, а значит, не могут служить общепринятым базисом для решения задач. Разрешается эта ситуация разными способами, и их можно описать как следующие истории:

• После смещения ученый публикует работу в новой области (наивный оптимизм), но к нему не прислушиваются (неудачная рационализация). Он публикует еще несколько, но результат тот же (мифологические качели). Он:
  • Продолжает выступать на конференциях, изучает терминологию, пытается адаптировать свою терминологию к общепринятой. Происходит постепенная рационализация сознания в новой области, а также (за счет естественной диффузии) проникновение новой терминологии в общепринятый базис.
  • Отказывается от попыток что-то кому-то доказать и сворачивает исследования (неудачная рационализация), либо пытается достучаться до широкой общественности, выпуская популярные книги, которые не находят поддержки в научном сообществе (мифологические качели на более низком уровне; впрочем, возможно, что здесь возникнет новая рационализация применительно к практическим проблемам).

Самое печальное в этом, как и в любой научной революции, что при условии рационального подхода ученый получает успешные и часто важные результаты уже в самом начале своей деятельности, после чего тратит множество сил на то, чтобы донести его до широкой публики⁴⁷.

Вышеупомянутый сценарий можно назвать добросовестным междисциплинарным подходом. Безусловно, также следует упомянуть о его варианте – недобросовестном междисциплинарном подходе, который возникает, когда ученый начинает совершенно явно игнорировать колоссальный объем фактов и исследований в выбранной области, и предлагать совершенно оригинальную модель, которая часто позиционируется, как «объясняющая все». Судя по внешнему поведению (автор недостаточно компетентен в исторических вопросах, чтобы делать четкие выводы), примером такого подхода является подход Фоменко к истории. С позиции историков предложенная Фоменко модель игнорирует большую часть исторических документов, хотя внешне такая модель даже может выглядеть логичной. Но опять же – она логична исключительно потому, что мышление Фоменко (как математика) в своей основе – логично, а вовсе не потому, что оно соответствует историческим документам.


Рассмотрим, наконец, сценарий успешной вторичной мифологизации. Как правило, быстро и достаточно интуитивно движутся к вторичной мифологизации те ученые, которые воспринимают формальные средства, логику, опыты и терминологию исключительно как средство, которое позволяет им эффективнее чувствовать и описывать Истину. Кроме того, у них есть абсолютно четкое понимание, зачем они ищут Истину в своей основной области – как правило, эта Истина позволяет решить какую-то очень общечеловеческую проблему, важность которой ученый понял еще в детстве.

После состояния рационализации этот ученый продолжает свои опыты с целью подтвердить или опровергнуть свою теорию, основные положения которой он уже сформулировал, но часто не до конца формализовал или рационализировал. В конце концов он получает достаточно важные результаты, и пишет монографию (или серию работ). В зависимости от ряда обстоятельств с его и его работой может произойти следующее:

• В случае, если структурно его модель близка к уже существующим подходам, а сам он обладает достаточно легким стилем изложения с умением использовать минимальный объем терминологии, его книга при жизни может стать достаточно известной и изучаемой. Тем не менее, его подход не произведет научной революции. На взгляд автора, хорошим примером является Лотман с книгой «Структура художественного текста».
• В случае, если модель автора значительно расходится с уже существующими подходами, но сам он обладает крайне легким стилем изложения, а решаемая проблема достаточно важна, то возникает классическая ситуация научной революции: происходит смена парадигмы, ближе к концу жизни автора или после его смерти. На более ранних этапах пробиться автору крайне сложно. Хороший пример: «Мотивация и личность» Маслоу.
• В случае, если модель автора значительно расходится с известными подходами, при этом книга написана «тяжелым» языком и/или проблема, решаемая способами модели, не представляется важной, высока вероятность, что развития идея не получит, будет забыта после смерти автора, но, возможно, «откопана» спустя какое-то время. Хороший пример: Пропп «Морфология волшебной сказки» – сам по себе класс задач структурной лингвистики был совершенно невостребован в годы публикации работы, однако работа была «откопана» в 50-е Леви-Строссом, когда этот класс задач возник. С тех пор модель Проппа считается одной из классических.
• В случае, если модель автора близка к уже существующим подходам, но сам автор не обладает «легким» стилем изложения с использованием минимального объема терминологии, то многое зависит от локальной ситуации. В случае, если терминология автора постепенно «просочится» и частично станет общепринятой, а также, если у него будут ученики (научная школа), использующая его терминологию и его подходы, то его направление с высокой вероятностью будет развиваться после его смерти, пока не исчерпает возможности созданной ученым модели. Такой сценарий свойственен большинству ученых, которых в целом можно назвать «крупными», но однако, их редко называют «великими» и их работы редко известны достаточно широкому кругу лиц.

Внимательный читатель, возможно, заметит следующее: если мы говорим о вторичной мифологизации ученого, состояния, которое включает в себя рационализацию, т.е. умение эффективно вести научные исследования – то не будет ли это противоречить тому сценарию, что даже гениальная идея может быть не отмечена и забыта? Не является ли умение донести свою идею до научного сообщества признаком рационализации?

Попробуем ответить на этот возражение; в центре его, конечно, лежит общий вопрос о том – «Что такое научная деятельность?».

Мы не будем вдаваться в обширный философский диспут по этому поводу – приведем лишь свою точку зрения, которую можно проанализировать с точки зрения модели пяти сценариев. Мы считаем, что условно в науке можно разделить две области деятельности – что-то вроде личной и общественной науки. В личной науке ученый сам для себя отвечает на вопрос «Как устроен мир?»; в науке общественной основным вопросом считается «Как обогатить мировое знание людей чем-то новым?».

Подобное разделение встречается нам впервые (также оно будет в следующей главе, про искусство) по следующей причине – области деятельности, которые мы рассматривали до этого, являлись принципиально общественными. Критерий гармоничности личных отношений – общение внутри пары, которое может быть отмечено и измерено; критерий успешности бизнеса – во многом его востребованность у клиентов. Однако научная деятельность существовала и без научного сообщества и заключалась в рациональных попытках понять и объяснить мир. Так что, на наш взгляд, исторический приоритет имеет вопрос «Как устроен мир?» и даже не понятый, но создавший гениальную теорию ученый (например, Пропп (см. пример выше) вполне может считаться рационализированным и вторично мифологизированным.

Похожими отношениями обладает пара «производство – бизнес» – создание нового продукта является делом личным и может не иметь коммерческого успеха, что, тем не менее, не помешает нам говорить о ком-то, как о гениальном инженере.

Детально мы понятия «науки-для-себя» и «науки-для-других» анализировать не будем, так как это вполне тянет на отдельное исследование. Скажем лишь, что некоторые вопросы из этой серии мы рассмотрим в следующей главе про пять сценариев в искусстве, а также главах «Формальное и неформальное образование», «Методология науки для чайников». Интересующиеся могут также ознакомиться с книгой И. Лакатоса «Фальсификация и методология научно-исследовательских программ», а также М. Полани «Личностное знание».